– Смотри, – сказала Айя, и в голосе ее чувствовались, по меньшей мере, два дна. Ступишь на одно, ожидая твердый песок, и провалишься дальше, с головой уходя под воду.

Глубина выглянул в окно, и взор его потемнел. С четвертого этажа было хорошо видно теплицы, рядом с которыми трудился десяток магов. Охранник узнал их по белой форме с темно-зелеными рукавами – служители Травного Камня, организации, которая снабжает Белую лечебницу лекарственными растениями. Лучшие маги с земным даром, которые безбедно жили за счет королевской казны, сейчас хлопотали вокруг привезенных растений. У теплиц стояло много кадок с землей, ведер с чистой водой, и запах сырой почвы и сочной зелени дотягивался аж до окна, где замер Долор.

– Никогда не думала, что мое покровительство над Травным Камнем окупится. – Айя слегка покачала головой. – Теплицы восстановят быстро. На растения уйдет чуть больше времени: некоторым видам вьюнков сложно прижиться в новой земле. Все расходы я оплатила сама – директор, конечно, не поверил в мое благородство и решил, будто я задабриваю его… что тоже правда. – Принцесса позволила себе ухмыльнуться. – Исправить то, что под силу, – моя обязанность. Ты ведь этого ожидал, указывая на мою оплошность?

Долор не ответил. По его мрачному лицу Айя поняла, что кипящая работа вокруг теплиц отнюдь не обрадовала его – наоборот, Глубина выглядел так, будто она не исправляла содеянное, а повторила сожжение с большим размахом.

«Сначала Мейсон, теперь он. Почему люди, с которыми я пытаюсь наладить отношения, остаются равнодушными к моим словам и поступкам?»

– Тео, – осторожно окликнула его принцесса, и на лице охранника проступило удивление. Она знала, что рискует, произнося его настоящее имя. Переходит давно установленную черту дозволенного; требует больше, чем сама согласилась получать. – Я лишь показываю, что не забыла о случившемся. Я понимаю, что оплошала, и хочу все исправить…

Но Глубина едва слышал ее слова. Собственное имя, будто холодный кисель, растекалось по макушке.

«Она не имеет права» – стучало в его голове наряду с «Это всего лишь имя».

Охранник потянул носом – всего одно слово, но оно, будто рыболовный крюк, выволокло из недр памяти воспоминание. Плотная пелена застила глаза. Мгновение – и нет рядом принцессы. Только Мод.

«Тео-Тео-Тео» – Мод напевает его имя, растягивая гласную «о». Она катается на качелях, весело болтая ногами; ее рыжая коса расплелась, и ветер бросает копну волос в веснушчатое лицо. Солнце играет на плечах медвежьей дочери расплавленным золотом. Тео не может отвести от нее взгляд, боится моргнуть, но убеждает себя, что это от волнения – вдруг она свалится с качели, вон как высоко взлетела!..

Мужчина закрыл глаза, мечтая вернуться в тот день; застыть в нем, вычеркнуть из жизни все, что было после. Избавиться от Глубины, вырвать его из сердца и вновь стать влюбленным пятнадцатилетним мальчишкой. Вот бы время умело поворачиваться вспять…

Пока его мысли были где-то далеко, Айя все говорила, хмуря брови, сжимая до белизны костяшек складки платья в руке. Ее губы шевелились, но Тео не слышал – он все еще находился там, в солнечном дне, в своей счастливой жизни.

«Мод, останься, прошу», – молил он, но Владыки были немы к его желаниям.

– …я пыталась помочь слабому другу достойно выступить на Представлении. Я спалила теплицы ненамеренно. Неужели ты не понимаешь этого? – допытывалась Айя. Ей было больно видеть отсутствующий взгляд Глубины, обидно от его молчания. Не выдержав, она схватила охранника за руку выше локтя и закричала:

– Тео!

Произнесенное второй раз имя обрушилось на него как ушат ледяной воды на голову; он часто заморгал и наконец обратил внимание на нервную принцессу. Одним движением стряхнул ее пальцы со своей руки и прижал ладони к вискам. Голова раскалывалась; желание сию же секунду убраться подальше от принцессы становилось непреодолимым. Айя, увидев, что Глубина наконец вышел из оцепенения, выпалила со злостью:

– Сколько еще ты будешь меня наказывать? Что мне нужно сделать, чтобы ты перестал видеть во мне врага, которому вынужденно служишь? Ну же, Тео, ответь!

Айя использовала его имя вновь и вновь, как иглу, способную пройти сквозь толстую кожу. Но увидев, что результата это не дает, мрачно добавила:

– Я приказываю.

В воздухе будто лопнул туго натянутый трос – на лице Глубины проступила жгучая ненависть. Он выпрямился, свел стопы вместе, а правую руку спрятал за спину. Точь-в-точь вышколенный стражник короля, только без соответствующей формы.

– Как будет угодно принцессе, – чеканя каждое слово, ответил он. – Наш уговор – единственное, что держит меня рядом. Как только по вашей вине умрет человек, я заберу вашу жизнь. В теплицах никого не было, значит, вы продолжите жить. Судьба растений меня не интересует.

– Я надеялась, что со временем ты простишь меня. Станешь другом, – призналась Айя. Чувство неудачи накрыло ее с головой, куда сильнее, чем после провального разговора с Мейсоном.

– Я не завожу друзей-убийц, Ваше Высочество.

Разговор был окончен. Наблюдая, как отрешенно охранник ждет ее указаний, принцесса пожалела, что вообще открыла рот. Прошли бы мимо окна молча, и починка теплиц выглядела бы в его глазах иначе. А теперь… теперь она сама все испортила.

Дальнейший их путь к директору, как и разговор и приевшийся урок, она едва запомнила. И после, дома, Айя долго не могла уснуть, коря себя за неравнодушие к человеку, который никогда не ответит ей взаимностью.

Дни проходили незаметно, появляясь и исчезая так же быстро, как сгорает бумага в огне. Айя проводила все свободное время за изучением отчетов, которые приходили из школы. Кузен Аарон оказался верен своему слову – на следующий день после их уговора ученики начали приводить архив в порядок. Айя настояла на том, чтобы скрыть свою причастность к выездной уборке. Директор не стал удивляться и задавать вопросы – он обожал потакать прихотям кузины. За отдельную плату, разумеется.

Принцесса устало листала очередной список. Перепись объектов строительства растягивалась на сотни страниц. В отличие от перечней из главного собора, эта была составлена безо всякой системы. Ученикам оказалось не под силу организовать сведения хотя бы по хронологии, а архивариус, который мог бы справиться с заданием, потребовал до нелепого много времени. Просить искать определенный храм Айя не могла – об этом рано или поздно все равно доложат королеве. Пусть лучше мать получит длинный перечень сооружений, нежели сведения об одном-единственном.

Потому и приходилось просматривать списки самой. До рези в глазах вчитываться в описания, надеясь заприметить схожие с ее сном ориентиры; не терять веру, когда очередной документ оказывался бесполезным, и не слушать голос сомнений, нашептывающий, что ее старания напрасны.

Со дня злополучного разговора в храме прошла неделя. Решение по поводу Мейсона еще не было принято. Он так и не предстал перед королем, но, судя по беспрерывно прибывающим в замок участникам Большого совета, старший драконий сын о своем праве на трон все же заявил. Сейчас Айя никак не могла повлиять на ход назревающего голосования – принцессе запретили вмешиваться в дела совета. Но ее мать не теряла времени – королева целыми днями находилась в обществе советников. Айя не сомневалась, что матушка будет сражаться с Мейсоном за каждый их голос, даже когда ненависть к оным наполнит чашу ее терпения до краев.